Неточные совпадения
У круглого стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо разговаривая. Невысокий, худощавый человек с женским тазом, с вогнутыми в коленках ногами, очень бледный, красивый, с блестящими, прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими
на воротнике его сюртука, стоял
на другом конце, оглядывая
стену с
портретами. Поздоровавшись с хозяйкой и с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно взглянул еще раз
на незнакомого человека.
Другая лампа-рефрактор горела
на стене и освещала большой во весь рост
портрет женщины,
на который Левин невольно обратил внимание.
Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны:
Отменно прочен и спокоен
Во вкусе умной старины.
Везде высокие покои,
В гостиной штофные обои,
Царей
портреты на стенах,
И печи в пестрых изразцах.
Всё это ныне обветшало,
Не знаю, право, почему;
Да, впрочем, другу моему
В том нужды было очень мало,
Затем, что он равно зевал
Средь модных и старинных зал.
Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть — воображаемое продолжение галереи — начиналась маленьким Грэем, обреченным по известному, заранее составленному плану прожить жизнь и умереть так, чтобы его
портрет мог быть повешен
на стене без ущерба фамильной чести.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по
стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки,
портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы;
на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
Он ушел, и комната налилась тишиной. У
стены,
на курительном столике горела свеча, освещая
портрет Щедрина в пледе; суровое бородатое лицо сердито морщилось, двигались брови, да и все, все вещи в комнате бесшумно двигались, качались. Самгин чувствовал себя так, как будто он быстро бежит, а в нем все плещется, как вода в сосуде, — плещется и, толкая изнутри, еще больше раскачивает его.
У
стены прислонился черный диван с высунувшимися клочьями мочала, а над ним
портреты Чернышевского, Некрасова, в золотом багете сидел тучный Герцен, положив одну ногу
на колено свое, рядом с ним — суровое, бородатое лицо Салтыкова.
За магазином, в небольшой комнатке горели две лампы, наполняя ее розоватым сумраком; толстый ковер лежал
на полу,
стены тоже были завешаны коврами, высоко
на стене —
портрет в черной раме, украшенный серебряными листьями; в углу помещался широкий, изогнутый полукругом диван, пред ним
на столе кипел самовар красной меди, мягко блестело стекло, фарфор. Казалось, что магазин, грубо сверкающий серебром и золотом, — далеко отсюда.
Комната служила, должно быть, какой-то канцелярией, две лампы висели под потолком, освещая головы людей,
на стенах — ‹документы› в рамках,
на задней
стене поясной
портрет царя.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные
портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные
на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.
Она походила
на портрет одной из величавых женщин в ее роде, висевший тут же
на стене.
— Это не мещане, Полина Карповна! — с крепкой досадой сказала Татьяна Марковна, указывая
на портреты родителей Райского, а также Веры и Марфеньки, развешанные по
стенам, — и не чиновники из палаты, — прибавила она, намекая
на покойного мужа Крицкой.
В комнате, даже слишком небольшой, было человек семь, а с дамами человек десять. Дергачеву было двадцать пять лет, и он был женат. У жены была сестра и еще родственница; они тоже жили у Дергачева. Комната была меблирована кое-как, впрочем достаточно, и даже было чисто.
На стене висел литографированный
портрет, но очень дешевый, а в углу образ без ризы, но с горевшей лампадкой. Дергачев подошел ко мне, пожал руку и попросил садиться.
Он блаженно улыбнулся, хотя в улыбке его и отразилось как бы что-то страдальческое или, лучше сказать, что-то гуманное, высшее… не умею я этого высказать; но высокоразвитые люди, как мне кажется, не могут иметь торжественно и победоносно счастливых лиц. Не ответив мне, он снял
портрет с колец обеими руками, приблизил к себе, поцеловал его, затем тихо повесил опять
на стену.
Он скрылся опять, а мы пошли по сводам и галереям монастыря. В галереях везде плохая живопись
на стенах: изображения святых и
портреты испанских епископов, живших и умерших в Маниле. В церковных преддвериях видны большие картины какой-то старой живописи. «Откуда эта живопись здесь?» — спросил я, показывая
на картину, изображающую обращение Св. Павла. Ни епископ, ни наш приятель, молодой миссионер, не знали: они были только гости здесь.
Между прочим, в новой обстановке, которую устраивала себе Зося, обходилось не без курьезов: так, рядом с
портретом Дарвина
на стене помещался
портрет какого-то английского скакуна, под бюстом Шиллера красовался английский жокей и т. д.
На стенах, обитых белыми бумажными и во многих местах уже треснувшими обоями, красовались два большие
портрета — одного какого-то князя, лет тридцать назад бывшего генерал-губернатором местного края, и какого-то архиерея, давно уже тоже почившего.
С террасы стеклянная дверь вела в гостиную; а в гостиной вот что представлялось любопытному взору наблюдателя: по углам изразцовые печи, кисленькое фортепьяно направо, заваленное рукописными нотами, диван, обитый полинялым голубым штофом с беловатыми разводами, круглый стол, две горки с фарфоровыми и бисерными игрушками екатерининского времени,
на стене известный
портрет белокурой девицы с голубком
на груди и закатившимися глазами,
на столе ваза с свежими розами…
Вообще наружностью своей она напоминала почерневшие
портреты старых бабушек, которые долгое время украшали
стены нашей залы, пока наконец не были вынесены, по приказанию матушки,
на чердак.
Я оставался жить в нашей квартире с фамильной мебелью, с
портретами на стенах моих предков, генералов в лентах, в звездах, с георгиевскими крестами.
На стенах — наверху
портреты предков, а под ними акварели из охотничьей жизни, фотографии, и все — в рамках красного дерева…
Это высокий, худощавый человек, благообразный, с большою бородой. Он служит писарем в полицейском управлении и потому ходит в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел в себя и замкнулся. Я был у него
на квартире, но не застал его дома. Занимает он в избе небольшую комнату; у него аккуратная чистая постель, покрытая красным шерстяным одеялом, а около постели
на стене в рамочке
портрет какой-то дамы, вероятно, жены.
Здесь, по
стенам, было несколько картин, всё
портреты архиереев и пейзажи,
на которых ничего нельзя было различить.
На главной
стене висел старинный
портрет Федорова прадеда, Андрея Лаврецкого; темное, желчное лицо едва отделялось от почерневшего и покоробленного фона; небольшие злые глаза угрюмо глядели из-под нависших, словно опухших век; черные волосы без пудры щеткой вздымались над тяжелым, изрытым лбом.
Как-нибудь, да ты уже знаешь, любезный друг Матюшкин, что у меня
на стене твой
портрет и в портфеле Теребеневский лицейский Jeannot. [
Портрет Пущина-лицеиста не найден.]
Комната имела такой вид, точно кто-то сильный, в глупом припадке озорства, толкал с улицы в
стены дома, пока не растряс все внутри его.
Портреты валялись
на полу, обои были отодраны и торчали клочьями, в одном месте приподнята доска пола, выворочен подоконник,
на полу у печи рассыпана зола. Мать покачала головой при виде знакомой картины и пристально посмотрела
на Николая, чувствуя в нем что-то новое.
Николай Иванович жил
на окраине города, в пустынной улице, в маленьком зеленом флигеле, пристроенном к двухэтажному, распухшему от старости, темному дому. Перед флигелем был густой палисадник, и в окна трех комнат квартиры ласково заглядывали ветви сиреней, акаций, серебряные листья молодых тополей. В комнатах было тихо, чисто,
на полу безмолвно дрожали узорчатые тени, по
стенам тянулись полки, тесно уставленные книгами, и висели
портреты каких-то строгих людей.
На стенах висели часы, барометры, термометры и фамильные
портреты.
Везде были ковры, картины, гардины, пестрые обои,
портреты, изогнутые кресла, вольтеровские кресла,
на стенах висели ружья, пистолеты, кисеты и какие-то картонные звериные головы.
26 мая вместо еженедельного иллюстрированного приложения к газете был выпущен огромный
портрет Пушкина в красках. Потом много лет я видел его в рамках
на стенах москвичей…
В углу помещался старинный образ, пред которым баба еще до нас затеплила лампадку, а
на стенах висели два больших тусклых масляных
портрета: один покойного императора Николая Павловича, снятый, судя по виду, еще в двадцатых годах столетия; другой изображал какого-то архиерея.
Превосходный миниатюрный
портрет акварелью двенадцатилетней Лизы был выслан Дроздовыми Степану Трофимовичу из Петербурга еще лет девять назад. С тех пор он постоянно висел у него
на стене.
Слова швейцара князь вас ждет ободрили Крапчика, и он по лестнице пошел совершенно смело. Из залы со
стенами, сделанными под розовый мрамор, и с лепным потолком Петр Григорьич направо увидал еще большую комнату, вероятно, гостиную, зеленого цвета и со множеством семейных
портретов, а налево — комнату серую,
на которую стоявший в зале ливрейный лакей в штиблетах и указал Крапчику, проговорив...
Далее
на стене, противуположной алькову, над огромной рабочей конторкой, заваленной приходо-расходными книгами, счетами, мешочками с образцами семян ржи, ячменя, овса, планами
на земли, фасадами
на постройки, висел отлично гравированный
портрет как бы рыцаря в шапочке и в мантии, из-под которой виднелись стальные латы, а внизу под
портретом подпись: «Eques a victoria» [«Всадник-победитель» (лат.).], под которою, вероятно, рукою уж самого хозяина было прибавлено: «Фердинанд герцог Брауншвейг-Люнебургский, великий мастер всех соединенных лож».
Обоев
на стенах не было; посередине одной
стены висело несколько полинявших дагерротипных
портретов преосвященных.
— В этом не сомневаюсь, — отвечал Термосесов и добавил: — вы говорили, что вам нравится, как у исправника
на стене вся царская фамилия в
портретах?
— Ах, прошу вас, прошу вас об этом, — умолял Термосесов, и когда обольщенная им хозяйка вышла, он стал размещать по
стене портреты на гвоздях, которые принес с собою в кармане.
Зимний дворец после пожара был давно уже отстроен, и Николай жил в нем еще в верхнем этаже. Кабинет, в котором он принимал с докладом министров и высших начальников, была очень высокая комната с четырьмя большими окнами. Большой
портрет императора Александра I висел
на главной
стене. Между окнами стояли два бюро. По
стенам стояло несколько стульев, в середине комнаты — огромный письменный стол, перед столом кресло Николая, стулья для принимаемых.
«Что ж, кажется, все хорошо: запрещенных книжек не видно, лампадки теплятся, царские
портреты висят
на стене,
на почетном месте».
Понемногу не только они, но и вся комната, все, что окружало ее, показалось ей как бы сном — все, и самовар
на столе, и коротенький жилет Увара Ивановича, и гладкие ногти Зои, и масляный
портрет великого князя Константина Павловича
на стене: все уходило, все покрывалось дымкой, все переставало существовать.
Надежде Петровне показалось, что его стесняет
портрет старого помпадура! Его сняли со стола и повесили
на стену. Но и оттуда он как будто бы примечал. Тогда надворный советник Бламанже предложил перенести его, как личного своего друга, в свою комнату. Надежда Петровна задумалась, вздохнула… и согласилась.
В каюте Геза стоял
портрет неизвестной девушки. Участники оргии собрались в полном составе. Я плыл
на корабле с темной историей и подозрительным капитаном, ожидая должных случиться событий, ради цели неясной и начинающей оборачиваться голосом чувства, так же странного при этих обстоятельствах, как ревнивое желание разобрать, о чем шепчутся за
стеной.
Однако я успел осмотреться вокруг себя. Большую часть избы занимала огромная облупившаяся печка. Образов в переднем углу не было. По
стенам, вместо обычных охотников с зелеными усами и фиолетовыми собаками и
портретов никому не ведомых генералов, висели пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная посуда. Ни совы, ни черного кота я не заметил, но зато с печки два рябых солидных скворца глядели
на меня с удивленным и недоверчивым видом.
В комнатах все было устроено тоже по-старинному: пузатая мебель красного дерева, кисейные занавески
на окнах, тюменские ковры
на полу, орган «с ошибочкой в дудках»,
портреты генералов и архиереев
на стенах, клетка с канарейками и т. д.
В углу, в приемной, стоит большой образ в киоте, с тяжелою лампадой, возле — ставник в белом чехле;
на стенах висят
портреты архиереев, вид Святогорского монастыря и венки из сухих васильков.
На приемке скоро ему прискучают робость больных и их бестолковость, близость благолепного Сергея Сергеича,
портреты на стенах и свои собственные вопросы, которые он задает неизменно уже более двадцати лет. И он уходит, приняв пять-шесть больных. Остальных без него принимает фельдшер.
Легла она в постель рано, а уснула поздно. Снились ей все какие-то
портреты и похоронная процессия, которую она видела утром; открытый гроб с мертвецом внесли во двор и остановились у двери, потом долго раскачивали гроб
на полотенцах и со всего размаха ударили им в дверь. Юлия проснулась и вскочила в ужасе. В самом деле, внизу стучали в дверь, и проволока от звонка шуршала по
стене, но звонка не было слышно.
На стенах висели
портреты в рамах, картины.
Два окна второй комнаты выходили
на улицу, из них было видно равнину бугроватых крыш и розовое небо. В углу перед иконами дрожал огонёк в синей стеклянной лампаде, в другом стояла кровать, покрытая красным одеялом.
На стенах висели яркие
портреты царя и генералов. В комнате было тесно, но чисто и пахло, как в церкви.
В узкой белой рамке, незаметной
на стене, висел
портрет, сделанный тонкими штрихами карандаша, — юное лицо с большим лбом, острым носом и упрямо сжатыми губами.